Гессе "Игра в бисер"
"Посвящение нового Магистра совершили глашатай Ордена и старший Архивариус Игры, вместе они подняли праздничную ризу и возложили ее на плечи нового Магистра Игры. ... старец поспешил внушить ему:
– Ближайшие две-три недели – самые ответственные, они потребуют от тебя огромных усилий, но тебе надо их преодолеть. Помни всегда о главном, упущенные частности сейчас не играют роли. Целиком посвяти себя элите, все остальное отметай. Главное для тебя сейчас – несокрушимая уверенность в том, что Магистры поступили правильно, введя тебя в свой круг; доверься им, доверься людям, которых пришлют тебе в помощь, слепо уповай на собственные силы. К элите относись с веселым, неизменно бдительным недоверием, она ничего другого и не ждет от тебя. Ты победишь, Иозеф, я знаю это.
...слова старца, сказанные в день инвеституры, напоминали Иозефу о том же, как и собственные его догадки. Архив можно было предоставить Архивариусу, начальные курсы – начальным педагогам, корреспонденцию – секретарям, упущения тут не страшны. А вот элиту ни на миг нельзя было предоставить самой себе, он целиком должен был посвятить себя ей, навязать себя, сделать незаменимым, убедить ее в ценности своих способностей, чистоте своих помыслов, должен был завоевать ее, льстить ей и в конце концов одолеть, померившись силами с любым из кандидатов, выказавшим подобное желание, а недостатка в них не было. При этом многое из того, что он прежде считал помехой, а именно свое длительное отсутствие в Вальдцеле и отрыв от элиты, где он опять стал почти homo novus, оказало ему немалую услугу.
...Наконец-то цель была достигнута и битва выиграна, то был немалый труд – одолеть элиту, замучить ее муштрой, обуздать честолюбцев, привлечь к себе колеблющихся и понравиться высокомерным. Но теперь этот подвиг был совершен, кандидаты Селения Игры признали своего Магистра и сдались, внезапно все пошло легко, как будто недоставало всего лишь одной капли масла. Педель разработал с Кнехтом последний план рабочего дня, выразил ему одобрение Верховной Коллегии и удалился. Примеру его последовал Александр. Вместо массажа, Кнехт снова стал по утрам совершать прогулки, о каких-нибудь занятиях или чтении покуда, разумеется, не могло быть и речи, но выпадали дни, когда по вечерам удавалось немного помузицировать. При следующем появлении в Верховной Коллегии Кнехт ясно почувствовал, хоть никто об этом и словом не обмолвился, что коллеги считают его выдержавшим экзамен, полной ровней себе. Выстояв в ожесточенной схватке, потребовавшей всех его сил, он вновь ощутил нечто похожее на пробуждение, что-то освежающее и остужающее, протрезвлению подобное, он вдруг понял, что достиг самого сердца Касталии, увидел себя на высшей ступени иерархии и с поразительным хладнокровием, почти разочарованием констатировал: и в этом весьма разреженном воздухе можно дышать, хотя, конечно, сам он, вдыхающий его теперь так, будто и не знал никакого другого, совершенно преобразился. То был результат сурового испытания, словно бы выжегшего все внутри – как не могло бы выжечь ничто иное, ни одна другая служба, ни одно другое напряжение".