Назревает конфликт:
"- Говорю вам, это гибриды поляков и москалей! - Кричал румынский майор.
- Нет, - кричал мадьяр, - это нечто среднее между цыганами и евреями, а говорят на испорченном словацкой.
- Их мы будем разводить на фермах. Как кроликов, - мечтательно бормотал немец.
- Прикарпатья - нам! - Крикнул мадьяр.
- Вам, вам, - успокоил его румын, подливая цуйки. - Прикарпатья вам, а Трансильвания - нам.
- А тех извергов, которые там живут, - в конюшнях держать! - Взвизгнул немец.
Здесь Дмитрий сквозь алкогольный туман понял, что говорят они не о другом, как же об Украине и украинцах. Первым молниеносным желанием было ворваться в купе и тремя точными вышколенными приемами вернуть эти три глупые союзнические головы в позы «искреннее удивление». Он уже схватился за ручку, как мозг обожгла молниеносная мысль: «Если этот немота так говорит о нас, то этого не может не знать великий фюрер Адольф Гитлер. А может ... Может, Гитлер такого же мнения об Украине и украинцах? А?!"
Дмитрий совершенно протрезвел и медленно, как лунатик, вошел в купе. Попутчики замолчали, в них почему-то вдруг появился аппетит. Немец с откровенным ужасом осматривал огромную Дмитрову фигура. Румын ел ветчину и внимательно смотрел в окно, мадьяр ковырялся в зубах ножом с надеждой отыскать там хотя бы крошку конины.
Дмитрий молча улегся на верхней полке и думал. Он давно уже не верил союзничкам румынам и венграм, презирал маршала Антонеску и адмирала Хорти. Но Гитлер!? Адольф Алоизович!? Великий Фюрер!?"
