"Бедный Робин Крузо! Где ты? Где ты? Как ты сюда попал?"

Суханов "Записки о революции"
"К утру штаб окончательно осмелел или пришел в отчаяние. И он решил открыть боевые действия... Что же, не послал ли он отряд захватить Смольный, где уже не было демократии, а были одни мятежники-большевики?.. Нет, это было бы слишком. Штаб предпринял нечто иное. Подчеркиваю: принципиально это было не меньшим нарушением конституционных гарантий и свобод, не меньшим актом насилия, чем был бы захват мятежного Смольного. Но зато предпринятая мера была, во-первых, привычна, во-вторых, трусливо-доступна, в-третьих, бессодержательна и бесполезна. Это было именно то, на что хватило мудрости и распорядительности Временного правительства.
В шестом часу утра по ордеру Полковникова несколько юнкеров во главе с комиссаром милиции явились в редакции большевистских газет "Рабочего пути" и "Солдата" и объявили, что газеты закрыты. Выпускающий встретил "законную власть" широко раскрытыми глазами: как! Разве еще существует Полковников и вообще какая-нибудь власть, кроме Военно-революционного комитета?.. Его уверили, что существует, испортили матрицы, запечатали типографию, уничтожили напечатанные номера.
( Collapse )

Джон Рид "Десять дней, которые потрясли весь мир":
"В среду 7 ноября (25 октября) я встал очень поздно. Когда я вышел на Невский, в Петропавловской крепости грянула полуденная пушка. День был сырой и холодный. Напротив запертых дверей Государственного банка стояло несколько солдат с винтовками с примкнутыми штыками.
«Вы чьи? - спросил я. - Вы за правительство?»
«Нет больше правительства! - с улыбкой ответил солдат. - Слава богу!» Это было всё, что мне удалось от него добиться.
По Невскому, как всегда, двигались трамваи"

Милюков "История второй русской революции"
"В десятом часу утра на дом к одевавшемуся В. Д. Набокову позвонили два офицера. Взволнованным тоном они сказали ему: «Вы, вероятно, знаете, что началось восстание; почта, телеграф, телефон, арсенал, вокзалы захвачены; все главные пункты в руках большевиков; войска переходят на их сторону, сопротивления никакого; дело Временного правительства проиграно. Наша задача спасти Керенского, увезти его поскорее на автомобиле навстречу тем оставшимся верными Временному правительству войскам, которые двигаются к Луге.

Вот как рассказывает об этом американский посол Дэвид Френсис в своей книге: «Секретарь Уайтхауз вбежал ко мне в сильном возбуждении и сказал, что за его автомобилем, на котором развевался американский флаг, следовал до его квартиры русский офицер, заявивший, что Керенскому этот автомобиль нужен для поездки на фронт. Уайтхауз и его шурин барон Рамзай отправились с офицером в главный штаб, чтобы проверить источник этого изумительного заявления. Там они нашли Керенского... Все были страшно возбуждены, и царствовал полный хаос. Керенский подтвердил заявление офицера, что ему нужен автомобиль Уайтхауза, чтобы ехать на фронт. Уайтхауз заявил: это мой собственный автомобиль, а у вас (он показал на Зимний дворец, по другую сторону площади) больше тридцати автомобилей ожидают у подъезда. Керенский отвечал: они ночью испорчены, и большевики распоряжаются всеми войсками в Петрограде, за исключением немногих, заявляющих о своем нейтралитете; они отказываются подчиняться моим приказаниям. Уайтхауз и Рамзай, посоветовавшись наспех, пришли к резонному заключению, что, так как автомобиль уже захвачен фактически, они больше противиться не могут. Выйдя из штаба, Уайтхауз вспомнил об американском флаге и, вернувшись, сказал офицеру, просившему об автомобиле, что он должен снять флаг, прежде чем использует автомобиль. Тот возражал, и после некоторых пререканий Уайтхаузу пришлось удовлетвориться протестом против того, чтобы Керенский пользовался флагом..."

Керенский («Гатчина») излагает этот эпизод иначе. «Каким образом, я не знаю, но весть о моем отъезде дошла до союзных посольств. В момент самого выезда (когда Керенский уже «приказал подать свой превосходный открытый дорожный автомобиль» с «отменно мужественным и верным» солдатом-шофером, ко мне являются представители английского и, насколько помню, американского посольств с заявлением, что представители союзных держав желали бы, чтобы со мной в дорогу пошел автомобиль под американским флагом. Хотя было более чем очевидно, что американский флаг в случае неудачи прорыва не мог бы спасти меня и моих спутников, и даже, наоборот, во время проезда по городу мог усилить к нам совсем ненужное внимание, я все-таки с благодарностью принял это предложение, как доказательство внимания союзников к русскому правительству и солидарности с ним».

Можно с большой вероятностью предположить, что так далеко любезность союзников идти не могла, что никакого «предложения» с их стороны не было и что, самое большее, американцы решили смотреть сквозь пальцы на захват автомобиля при условии не пользоваться их флагом. Данный пример снова показывает, как настроение Керенского влияет на его изложение фактов).

Суханов "Записки о революции"
"Кстати сказать, этим военным заговором меньшевики и эсеры утешались потом несколько месяцев, тыча им в глаза большевикам. Непонятно! Очевидно, восстание пролетариата и гарнизона в глазах этих остроумных людей непременно требовало активного участия и массового выступления на улицы рабочих и солдат. Но ведь им же на улицах было нечего делать. Ведь у них не было врага, который требовал бы их массового действия, их вооруженной силы, сражений, баррикад и т. д. Это -- особо счастливые условия нашего октябрьского восстания, из-за которых его доселе клеймят военным заговором и чуть ли не дворцовым переворотом.

Эти остроумные люди лучше бы посмотрели и сказали: сочувствовал или не сочувствовал организаторам октябрьского восстания петербургский пролетариат? Был ли он с большевиками, или большевики действовали независимо и против его воли? Был ли он на стороне совершившегося переворота, или он был нейтрален, или был против него?
Тут двух ответов быть не может. Да, большевики действовали по полномочию петербургских рабочих и солдат. И они произвели восстание, бросив в него столько (очень мало!) сил, сколько требовалось для его успешного завершения... Виноват: большевики бросили в него по халатности и неловкости гораздо больше сил, чем было необходимо. Но это не имеет никакого отношения к самому понятию восстания".

Сегодня кто-то привел цитату Галковского:
"Самая черная дата российской истории за всё её время. Из-за постепенной азиатизации общественной жизни после 1905 года, а также вследствие больших потерь в кадровой армии, к началу 1917 года в Российской империи было ослаблено государственное управление. В результате сговора азиатской части российской интеллигенции (так называемых русских «младотурок») с руководством иностранных государств, в стране произошёл кровавый государственный переворот. Началась резня, бессудные расстрелы, а также развал единого государства на несколько частей. В результате борьбы за власть между англо-французскими и германскими шпионами, в стране началось двоевластие, увенчавшееся приходом к власти группы международных сектантов-коммунистов. Коммунисты заключили преступный мир с уже проигравшей Германией и развязали гражданскую войну со ставленниками Антанты".

Цитата видимо старая, из времен когда примерно все так думали.
Интересно разобрать из сегодняшнего дня:

Из-за постепенной азиатизации общественной жизни после 1905 года
- т.е. после "свобод" и Думы произошла "азиатизация". И когда большевики диктатуру установили - снова "азиатизация", только под другим соусом? Если так подходить - сколько таких "азиатизаций" случилось за 300 лет дома Романовых и осталось ли к началу 1917-го в ней хоть что нибудь не азиатское?

к началу 1917 года в Российской империи было ослаблено государственное управление
- назовем ли мы даже конец ельцинской эпохи "ослаблением государственного управления"? Нет, даже тогда было хуже, чем "ослабление" - что же говорить, про 1917-й, когда член царской фамилии безнаказанно убивает царского любимца а все командующими фронтами с первого вопроса рекомендуют ему уйти в отставку - какое это "ослабление"? "Ослабление" - это 1982 год, конец брежневской эпохи.

В результате сговора азиатской части российской интеллигенции (так называемых русских «младотурок») с руководством иностранных государств
- При чем тут иностранцы? Что значит "сговор"? Ведь не времена Елизаветы. Разного рода разговоры, охи-вздохи - это не сговор. Конкретно о Гучкове - "младотурке" - как он повлиял, что сделал для переворота? Болтал с господами офицерами? Так все болтали и строили заговоры.

В результате борьбы за власть между англо-французскими и германскими шпионами, в стране началось двоевластие
- Понятно. На четвертом году войны борьба за мир со стороны Совета была инспирирована германскими шпионами. А то бы социалисты российские не догадались.

увенчавшееся приходом к власти группы международных сектантов-коммунистов
- Сектанты международные, шпионы германские... Сколько их надо, сектантов, чтоб на всю Россию хватило, даже с "ослабленным управлением"? Никак не получается, что "сектанты".

Коммунисты заключили преступный мир с уже проигравшей Германией и развязали гражданскую войну со ставленниками Антанты
- "Проигравшая Германия" Ригу взяла накануне, и на поездах вглубь России ехала ее оккупировать - хоть проигравшей, хоть победившей ее называй. А про Антанту - царь и Керенский ее слушали и "не воевали" с Антантой - что из этого получилось? Где они оказались и страна?

Короче, и Галковский не впечатлил из 2017 года.

Кирилл Зубков: "- А те комсомольцы 1967 года, которые писали послания потомкам, выросли в итоге в прорабов перестройки и секретарей национальных компартий, разоривших в итоге всё".
---
А народ русский к концу эпохи, к началу перестройки ушел в великодержавность, прочие - в национализм.

Суханов "Щаписки о революции"
"Один из министров, Малянтович, в своих интереснейших воспоминаниях об этом дне пишет: "...в огромной мышеловке бродили, изредка сходясь все вместе или отдельными группами на короткие беседы, обреченные люди, одинокие, всеми оставленные... Вокруг нас была пустота, внутри нас пустота, и в ней вырастала бездумная решимость равнодушного безразличия..." Иные усиленно звонили по телефону -- больше личным друзьям. Искали Авксентьева, но не нашли.
Министр земледелия Маслов написал и послал друзьям записку, которую называет "посмертной": он, министр Маслов, умрет с проклятием по адресу демократии, которая послала его в правительство, а теперь оставляет без защиты.
Но каков же, наконец, смысл, какова идея этого сидения министров -- в полной праздности и предсмертной тоске, под ненадежной охраной тысячи человек, готовых разрядить свои пушки и винтовки по российским гражданам, залив кровью Дворцовую площадь? Заключается ли эта идея в физической защите Коновалова, Третьякова, Малянтовича, Гвоздева и прочих? По-видимому, нет. Ведь министры даже по окончании всех своих дел, после написания всех приказов, указов и прокламаций могли тысячу раз разойтись по таким местам, где они были бы в полнейшей безопасности.

Нет, тут были идейные, политические соображения. Правительство должно остаться на посту; ему вручена верховная власть, которую оно может передать только Учредительному собранию; очистить же место для мятежников оно не может... Очень хорошо. Однако это предполагает не состояние праздности, а активнейшие действия, направленные к поражению врага. Если, допустим, для этого нет объективной возможности, то, казалось бы, необходимо сделать то, что всегда в минуты внешней или внутренней опасности делали все правительства от сотворения мира. Надо, оставаясь правительством и никому не сдавая власти, бежать в Версаль, то есть в Ставку, в Лугу или в какую-нибудь другую временную резиденцию. Пусть там в качестве правительства, хотя бы в бездействии, отсиживаются юстиция, призрение, просвещение, дипломатия, промышленность и торговля, пока говорят пушки. Ведь могучий враг -- Смольный по своей халатности и неловкости открыл для этого полную возможность.

Руслан Карманов:
"Вся лента - в поздравлениях и картинках. Пробежался по центральным СМИ - гробовая тишина.
Такой "естественный" диссонанс и никакого централизованного управления, прямо ах."
Коммент:
"Там не тишина. Там всё снова забито Марой Багдасарян, побитым репером Гнойным и куча гаденьких рукопожатных постиков от Раша Тудей. Чувствую, до вечера 7 ноября весь этот накал идиотии затопит всё информационное поле".
------
Что-ж, Сталин тоже не поощрял вспоминать народовольцев и энтузиастов прошлых революций. Зачем эти проблемы когда и Сороса Кремлю хватает?

Плюс это:
"Российский премьер предложил посмотреть на политическую карту Африки: «Там кругом монархии… Там что, демократия по датскому образцу?!»
Владимир Путин заявил, что Муамар Каддафи изобрел новую монархию — «как в свое время Наполеон, когда назвал себя императором… Сравнение, может, не совсем корректное, но все же…».
— Да, кривая, косая, ненормальная… — но монархия! — воскликнул господин Путин.
И кто дал право без суда казнить человека, — продолжил премьер и, помедлив, с какой-то неохотой добавил: — каким бы он ни был?!"

"В день столетия революции по всей стране вскрывают капсулы времени, большую часть из которых заложили 50 лет назад. Одно из таких хранилищ, замурованное в стену, открыли сегодня в серовской школе № 19. В нём находилось послание, фотографии города и учеников.
Выдержку из текста опубликовал местный паблик Skazhur.
"Дорогие наши потомки!
Мы видим наш город через 50 лет с населением в 500 тысяч человек, 10-20-этажными домами, 3 институтами, 10 техникумами, 2 театрами, прекрасным краеведческим музеем, картинной галереей советских художников, Дворцом спорта, 10 домами отдыха, разветвлённым троллейбусным движением, цветным телевидением и видеотелефоном, стартовой площадкой для сверхзвуковых пассажирских самолётов-ракет, город-сад в зелени и цветах, с умными и образованными, душевными, физически развитыми и морально чистыми людьми.
Мы немножко завидуем Вам! Молодое поколение коммунистического завтра!"
– Из всех ожиданий сбылось только цветное ТВ и видеотелефония. В Серове есть несколько домов в семь этажей. Троллейбусов же нет – только автобусы, – отмечает житель Серова и ведущий паблика Skazhur Дмитрий Скрябин".

В.Серов Ждут сигнала. Перед штурмом

Джон Рид "Десять дней которые потрясли весь мир"
"Подобно чёрной реке, заливающей всю улицу, без песен и криков прокатились мы под красной аркой. Человек, шедший передо мной, тихо сказал: «Ох, смотрите, товарищи, не верьте им! Они наверняка начнут стрелять…». Выйдя на площадь, мы побежали, низко нагибаясь и прижимаясь друг к другу. Так бежали мы, пока внезапно не наткнулись на пьедестал Александровской колонны.
«А много ваших убито?» - спросил я.
«Не знаю, верно, человек десять…»
Простояв здесь несколько минут, отряд, насчитывавший несколько сот человек, ободрился и вдруг без всякого приказания снова кинулся вперёд. В это время при ярком свете, падавшем из всех окон Зимнего дворца, я заметил, что передовые двести-триста человек были все красногвардейцы. Солдат среди них попадалось очень мало. Мы вскарабкались на баррикады, сложенные из дров, и, спрыгнув вниз, разразились восторженными криками: под нашими ногами оказались груды винтовок, брошенных юнкерами. Двери подъездов по обе стороны главных ворот были распахнуты настежь. Оттуда лился свет, но из огромного здания не доносилось ни звука".